Внимание: «Молния!» - Страница 12

Ровно через три года после «Курской дуги» вышел из печати новый его роман «Последний комендант» о героической обороне Киева в июле-сентябре 1941 года. Потом «Вторжение» (1970) и «Полюшко-поле» (1971), за который автор был удостоен премии им. А. Фадеева и серебряной медали. Наконец в последние годы увидели свет повести «Без объявления войны» и «Внимание: «Молния!». Целая серия книг военно-патриотического содержания!

Как-то известная поэтесса Юлия Друнина сказала о себе: «Я все еще не возвратилась с войны». С полным правом может это повторить и Виктор Кондратенко. Вот уже четыре десятилетия его муза не снимает шинели, а перо ратописца не знает устали.

«Мой боевой путь проходил в полосах Юго-Западпого, Сталинградского, Донского, Центрального, Воронежского, Белорусского фронтов и исчисляется тысячами километров от Волыни до Волги и от стен Сталинграда до Вислы, — писал Виктор Андреевич. — Именно поэтому военная тема стала для меня не просто излюбленной, но жизненно необходимой. Все свое творчество я посвятил увековечиванию подвига советского воина. Он по праву является соавтором всех моих книг и его главным персонажем. И я горжусь этим. Высшая честь для советского писателя — будить совесть человечества, дабы никогда не повторились на планете Земля ужасы второй мировой войны...».

АЛЕКСЕЙ МУСИЕНКО

1

Над клубами дыма, над вспышками батарей садится солнце. Огненный шар плывет в тучах. Он тускнеет, становится черным. Прохоровское поле покрыто каким-то необычным багровым туманом. Оно невелико — пятнадцать километров по фронту и семь в глубину. На этом клочке земли, в междуречье Северского Донца и Псла, в жаркое июльское утро с востока и запада пошли в атаку две танковые армады. Солнце вставало за спиной наших танкистов и помогало им, оно слепило глаза фашистским экипажам.

Тысяча двести танков!

Они сходились на большой скорости. В пыли, в дыму послышались гулкие, тяжёлые удары. Словно с высоких башен сбросили враз тысячепудовые колокола. Посреди поля пронзительно зазвенела сталь, и его начала заволакивать пыль. В танковом клубке как будто шла гигантская плавка и сотни мартеновских печей одновременно выпускали из своих раскаленных глубин ручьи расплавленной стали. Охвачены огнем светло-коричневые с бурыми полосами «тигры» и «пантеры», пробита снарядами двухсотмиллиметровая броня зеленых с темными пятнами «фердинандов» — вся эта надежда Гитлера, «стальная Европа», не выдержала удара уральских «тридцатьчетверок» и КВ, она горит и плавится.

В горелых бодяках, на разбитых лафетах крупповских пушек, возле пылающих танков лежат те, чьи полки пытались здесь захватить эту землю.

В коричневой мгле угасает солнце.

С севера надвигаются тучи. Порывы буревого ветра еще сильней раздувают пожарище. Полыхает огнем не только прохоровское поле, горят совхозы «Октябрьский» и «Комсомолец», ближние села — Михайловка, Андреевка, Васильевка и дальние хутора — Полежаев, Веселый и Александровский.

Все сильней и ослепительней в тяжелых грозовых тучах вспыхивают молнии и до самой земли распарывают небо. В тылу 5-й гвардейской танковой армии гремит гром, и все, кто стоит в окопе на небольшой высотке — командном пункте, невольно с тревогой прислушиваются к грозным ударам. «Не пушки ли бьют там? Нет, это гремит гром».

В сумерках, в проливном дожде постепенно все глуше становится шум боя. И когда плотная сырая мгла окутывает землю, битва на прохоровском поле затихает.

На командном пункте все напряженно прислушиваются к тишине. Ни выстрела. Только блеск и полет молний. Гром и рокот моторов. Танки выходят из боя, занимают оборону.

«Победа! Мы устояли под Прохоровкой». Но никто вслух не произносит этих слов.

Командующий Воронежским фронтом Ватутин, командарм 5-й гвардейской танковой армии Ротмистров, штабные офицеры и все связисты и посыльные молча продолжают прислушиваться к раскатам грома, словно к победному салюту.

Как только войска фельдмаршала Манштейна нанесли первые танковые удары, Ватутин немедленно выехал на передовые позиции. Его машина мчалась под обстрелом, она проходила там, где горели хлеба и дым заволакивал поле. С курганов он рассматривал боевые порядки наступающих «тигров» и «пантер». «Чтобы лучше бить — надо видеть».

Какой бы ни была накаленной обстановка, он не унывал и не вешал головы, но и не старался приуменьшить опасность и силу противника, его умение противоборствовать. Он знал, что победы над Манштейном давались нелегко, приходили в упорном бою и требовали жертв, напряжения и твердой воли. И сейчас, всматриваясь с высотки в сверкающее огнями поле, чувствовал, как в душе поднимается радость: он разгадал замысел Манштейна, правильно распределил свои силы, руководил войсками уверенно, и лучшие танковые дивизии фашистского рейха потерпели поражение. Биты самые опытные генералы — участники многих войн и кампаний, которых Гитлер в своих приказах называл «цветом вермахта». Дорога на Курск им закрыта.

Покидая командный пункт Ротмистрова, Ватутин, как всегда, был немногословен:

— Успех под Прохоровкой надо закрепить. Выясняйте потери. Постарайтесь, Павел Алексеевич, быстро вернуть поврежденные танки в строй. Ночью к вам подойдут резервы. С рассветом противник начнет контратаковать. Он оставил на поле боя сотни танков. Ваша задача — не уступить врагу ни одной пяди земли, сбросить его с прохоровских высот.